Лорды обменялись взглядами.

— Я слышал, твой слуга погиб, — произнес тот, у которого одно плечо было выше другого. — Говорили, его убили Старки.

Лорд Рамси хихикнул.

— Железнорожденные сказали бы на это: то, что уже мертво, никогда не умрёт, но восстанет сильнее и твёрже. Как Вонючка. Хотя смердит от него, как от трупа, в этом вы правы.

— От него несёт испражнениями и старой блевотиной. — Кривобокий старик отшвырнул в сторону кость и вытер пальцы о скатерть. — У тебя есть какая-то важная причина, чтобы навязывать нам его общество во время еды?

Второй лорд, прямой старик в плетёной кольчуге, изучал Вонючку хмурым взглядом.

— Посмотри-ка внимательней, — посоветовал он другому лорду. — Поседевший, похудевший на три стоуна, да, но не слуга. Разве не узнаешь?

Кривобокий вновь окинул пленника взглядом и вдруг фыркнул.

— Он? Не может быть! Старков воспитанник. Смешливый такой, вечно улыбался.

— Теперь он улыбается реже, — признался Рамси. — Кажется, я сломал часть его красивеньких беленьких зубиков.

— Лучше бы ты перерезал ему горло, — ответил лорд в кольчуге. — С собаки, напавшей на хозяина, нужно спускать шкуру.

— О, шкуру я с него тоже содрал, местами, — подтвердил Рамси.

— Да, мой господин. Я был плохим, мой господин. Дерзким и… — Вонючка облизал губы, пытаясь придумать, что же ещё сделал.

«Служи и подчиняйся, — напомнил он сам себе, — и тогда уцелеет хотя бы то, что осталось. Служи, подчиняйся, и помни своё имя. Вонючка, Вонючка-канючка».

— … плохим и…

— У тебя рот в крови, — заметил Рамси. — Ты снова грыз пальцы, Вонючка?

— Нет. Нет, мой господин, клянусь.

Вонючка однажды пытался откусить собственный безымянный палец — с того содрали кожу и он ужасно болел. Лорд Рамси никогда не отрезал пальцы просто так. Он предпочитал снять с них кожу. Голая плоть начинала сохнуть, трескаться и гноиться. Вонючку и секли, и вздергивали на дыбу, и резали, но даже эти муки были несравнимы с болью оголённой плоти. Она просто невыносима, она сводит с ума. Рано или поздно жертва обязательно взмолится: — «Пожалуйста, я больше не могу, не могу, прекратите, отрежьте его». — И лорд Рамси окажет эту услугу. Вот в такую игру они играли. Достаточно было взглянуть на руки и ноги Вонючки, чтобы понять, что он хорошо усвоил правила этой игры. Но однажды он забылся и попытался прекратить мучения сам — зубами. Рамси это не понравилось, и оплошность стоила Вонючке ещё одного пальца на ноге.

— Я ел крысу, — пробормотал он.

— Крысу? — Блеклые глаза Рамси блеснули в свете факелов. — Все крысы в Дредфорте принадлежат моему лорду-отцу. Как ты посмел съесть одну из них без моего разрешения?

Не зная, что ответить, Вонючка промолчал. Одно неверное слово — и он может лишиться очередного пальца на ноге или даже на руке. У него уже не было двух пальцев на левой руке и мизинца на правой. А на ногах — трёх пальцев на левой и мизинца на правой. Иногда Рамси шутил, не уравнять ли ему правую и левую стороны.

«Мой господин всего лишь шутил, — пытался себя успокоить Вонючка. — Он говорил, что не хочет делать мне больно. Он так поступает, только когда я виноват».

Его лорд — добрый и милосердный. Он мог бы снять кожу с лица Вонючки за те слова, что тот говорил, пока не выучил своё истинное имя и место.

— Это становится утомительным, — произнёс лорд в плетёной кольчуге. — Убей его, и покончим с этим.

Лорд Рамси наполнил свою чашу пивом.

— Это испортит наш праздник, милорд. Вонючка, у меня для тебя хорошие новости. Я собираюсь жениться. Мой лорд-отец везёт мне девчонку Старков. Дочь лорда Эддарда, Арью. Ты же помнишь малютку Арью, верно?

«Арья-Босоножка, — чуть не сказал он, — Арья-Лошадка».

Младшая сестра Робба, с каштановыми волосами, вытянутым лицом, тощая, как палка, и вечно чумазая.

«Красивой была Санса».

Когда-то он думал, что Сансу могут выдать за него, и лорд Эддард назовёт его сыном, но это были всего лишь детские фантазии. Что же касается Арьи…

— Я помню её. Арью.

— Она станет леди Винтерфелла, а я — её лордом.

«Она же совсем ещё ребенок».

— Конечно, мой господин. Поздравляю вас.

— Придёшь ли ты ко мне на свадьбу, Вонючка?

Он замешкался.

— Если вы пожелаете, мой господин.

— Да, я хочу этого.

Он снова заколебался. Вдруг это какая-то жестокая ловушка?

— Конечно, мой господин. Если это доставит вам удовольствие. Это такая честь для меня.

— Тогда надо вытащить тебя из этого ужасного подземелья. Отскрести до розового цвета, переодеть в чистое и покормить. Хочешь вкусной нежной овсянки? Или кусок горохового пирога с беконом? У меня для тебя небольшое задание. Но тебе понадобится восстановить силы, если хочешь мне служить. А я знаю, что ты хочешь.

— Да, мой господин. Больше всего на свете, — его била дрожь. — Я — ваш Вонючка. Пожалуйста, позвольте мне вам служить. Пожалуйста.

— Ты так славно просишь — как я могу отказать? — улыбнулся Рамси Болтон. — Я еду на войну, Вонючка. И ты поедешь со мной, чтобы привезти домой мою девственную невесту.

БРАН

Что-то в крике ворона вызвало дрожь в позвоночнике Брана. Я почти взрослый, напомнил он себе. Я должен быть храбрым.

Но воздух был резким и холодным, наполненным страхом. Даже Лето испытывал страх. Шерсть у него на шее встала дыбом. Тени протянулись от холма, черные и голодные. Деревья склонились под тяжестью льда, налипшего на них. Некоторые совсем небыли похожи на деревья. Похороненные от корней до кроны в смерзшийся снег, они расположились на холме, словно великаны, чудовищные и уродливые создания, прислонившиеся к ледяному ветру.

"Они здесь". Странник выхватил меч. "Где?" Мира говорила шепотом. "Недалеко. Я не знаю. Где-то".

Ворон вскрикнул опять. «Ходор» прошептал Ходор. Он спрятал руки в подмышки. Сосульки висели на его коричневой бороде, а его усы превратились в кусок замерзших соплей, краснеющий в свете заката.

— Волки близко, — предупредил Бран. — Те, которые преследовали нас. Лето чует их всякий раз, когда мы идем по ветру

"Волки — наименьшая из наших бед" — сказал Холодные Руки — "Мы должны подняться. Скоро стемнеет. Хорошо бы вам до ночи быть внутри. Ваше тепло привлечет их».

Он взглянул на запад, где свет заходящего солнца слегка виднелся сквозь деревья, как зарево далекого пожара.

— Это единственный путь? — спросила Мира.

— Есть черный ход в трех лигах к северу, на дне карстовой пещеры.

Он мог больше ничего не говорить. Даже Ходор не справился бы со спуском в воронку с Браном на плечах, а что касается Жойена, так у того сил пройти три лиги было не больше, чем пробежать тысячу.

Мира взглянула на холм.

— Путь выглядит безопасным.

— Выглядит, — мрачно пробормотал их провожатый. — Ты чувствуешь холод? Здесь что-то есть. Где они?

— В пещере? — предположила Мира.

— Пещера охраняется. Они не могут пройти, — Холодные руки указал мечом в сторону холма. — Вход там, полпути наверх, та расщелина в скале между чардревами.

— Я вижу его, — сказал Бран. Вороны влетали и вылетали оттуда.

Ходор пошевелился: «Ходор».

— Выемка в скале, вот и все, что я вижу, — сказала Мира.

— Там есть проход. Крутой и извилистый в начале, ручей течет сквозь скалу. Если вы дойдете до него, будете в безопасности.

— А как же ты?

— Пещера охраняется.

Мира вгляделась в расщелину на склоне холма.

— Она не далее чем в тысяче ярдов отсюда

"Нет", — думал Бран. "Но весь этот путь вверх по склону". Холм был крутым и порос лесом. Снегопад кончился три дня назад, но снег не растаял. Земля под деревьями была покрыта белым, еще не тронутым полотном.

— Здесь никого, — храбро заявил Бран. — Смотрите на снег. Никаких следов.