Он написал и каждому из его трех выживших сыновей, чтобы помочь им запомнить отца, который купил им знатное имя фалангами пальцев. Его записки к Стеффону и молодому Станнису были краткими, суровыми и неловкими; а если сказать по правде, он не знал их и наполовину так же хорошо, как знал своих старших мальчиков, тех, кто сгорел или утонул на Черноводной. Девану он написал больше, сообщив ему, как он горд видеть своего сына оруженосцем короля, и напомнив, что долг старшего сына — защищать свою леди-мать и младших братьев. "Скажите Его Милости, что я сделал все, что смог", закончил он. "Я сожалею, что я потерпел неудачу. Я потерял свою удачу вместе с костями пальцев в тот день, когда под Королевской Гаванью пылала река.

Давос медленно перетасовывал письма, читая каждое по несколько раз, не зная, нужно ли изменить слово вот здесь или добавить слово там. Человеку должно быть что сказать, когда он видит конец своей жизни, подумалось ему, но слова подбирались тяжело. Я жил не так уж плохо, — попытался он сказать самому себе. Я выбился из Блошиного Конца, чтобы стать десницей короля, и я научился читать и писать.

Он все еще сидел, сгорбившись, над письмами, когда он услышал грохот связки железных ключей. Через половину сердцебиения, дверь в камеру, покачиваясь, открылась.

Человек, который вошел в дверь, не был одним из его тюремщиков. Он был высоким и тощим, с сильно сморщенным лицом и копной пепельно-каштановых волос. Длинный меч висел у него на бедре, и его плащ насыщенного алого цвета был закреплен на плече тяжелой серебряной брошью в форме бронированного кулака. "Лорд Сиворт", — сказал он, — "у нас мало времени. Пожалуйста, идите со мной".

Давос настороженно посмотрел на незнакомца. «Пожалуйста» смутило его. С людьми, которые вот-вот потеряют голову и руки, обычно не так учтивы.

— Кто вы?

— Робетт Гловер к вашим услугам, милорд.

— Гловер. Вашим владением было Темнолесье.

— Владением моего брата Галбарта. Было и есть, благодаря вашему королю Станнису. Он отбил Темнолесье у железной суки, которая украла его, и предложил вернуть его законным владельцам. Многое произошло, пока вы были заточены в этих стенах, лорд Давос. Ров Кейлин пал, а Русе Болтон вернулся на север с младшей дочерью Неда Старка. Войско Фреев пошло с ним. Болтон разослал воронов, чтобы созвать всех лордов севера в Город-на-Кургане. Он требует почестей и заложников… и свидетелей на свадьбе Арьи Старк и его бастарда Рамси Сноу, с помощью которой Болтон собирается предъявить права на Винтерфелл. Итак, вы пойдете со мной, или нет?

"А какой у меня выбор, милорд? Идти с вами или оставаться с Гартом и Леди Лу?"

"Кто такая леди Лу? Одна из прачек?" Гловер терял терпение. "Вам все объяснят, если вы пойдете".

Давос поднялся. "Если я должен умереть, прошу милорда проследить за тем, чтобы мои письма были доставлены".

"Даю вам слово, что… хотя, если вы умрете, то не от рук Гловера, либо лорда Вимана. Быстрей же, за мной.»

Гловер повел его за собой в темный зал, потом вниз по истертым ступеням. Они пересекли замковую богорощу, где сердце-деревья выросли такими огромными и спутанными, что задушили все дубы, вязы и березы, и направили свои толстые, бледные ветви разбивать стены и окна, глядящие сверху на них. Их корни были толщиной с человеческую талию, их стволы настолько широки, что лица, высеченные на них, выглядели толстыми и сердитыми. За чардревом Гловер открыл ржавые железные ворота и остановился, чтобы зажечь факел. Когда он запылал алым жаром, он повел Давоса вниз по мночисленным ступеням в сводчатый подвал, где плачущие стены были покрыты белой соляной коркой, а морская вода шелестела под ногами с каждым шагом. Они прошли через несколько подвалов и рядов маленьких, влажных и дурно пахнущих камер, очень отличающихся от той камеры, где был заперт Давос. Потом была глухая каменная стена, которая повернулась, когда Гловер нажал на нее. Сзади был длинный узкий туннель и еще большая лестница. Она вела наверх.

"Где мы находимся?" Спросил Давос, как они поднялись. Его слова отозвались эхом в темноте.

— На лестнице под лестницей. Коридор пролегает под Замковыми Ступенями и ведет вверх к Новому Замку. Тайный ход. Вас не должны видеть, милорд. Вы считаетесь мертвым.

Каша для покойника. Давос поднялся.

Они вышли через другую стену, но эта была обита и оштукатурена на обратной стороне. Комната была уютна, тепла и комфортабельна, с Мирским ковром на полу и горящими свечами из пчелиного воска на столе. Давос слышал трубы и скрипки играющие не неподалеку. На стене висела овечья шкура, на которой выцветшими красками была нарисована карта Севера. Под картой сидел Вайман Мендерли, громадный лорд Белой Гавани.

— Прошу вас, садитесь. — На лорде Мандерли был роскошный наряд. Мягкий бархатный сине-зеленый камзол окаймлен золотой нитью на рукавах и воротнике. Горностаевая накидка застегнута золотым трезубцем на плече.

— Вы голодны?

— Нет, милорд. Ваши тюремщики хорошо кормили меня.

— Есть вино, если хотите пить.

— Я послан провести переговоры с вами, милорд. По приказу моего короля. Я не должен пить с вами.

Лорд Виман вздохнул.

— Я принял вас хуже некуда, я знаю. У меня были на это причины, но… прошу, сядьте и выпейте, умоляю вас. Выпейте за возвращения моего мальчика. Вилис, мой старший сын и наследник. Он дома. Это звуки пира в его честь вы слышите. В Русалочьем Дворе едят пироги с миногами и оленину с жареными каштанами. Винафрид танцует с Фрем, за которого выйдет замуж. Остальные Фреи поднимают кубки с вином, провозглашая тосты за нашу дружбу.

Сквозь музыку Давос слышал гул множества голосов, звон кубков и тарелок. Он ничего не сказал.

— Я только что вышел из-за главного стола. — продолжал лорд Виман. — Съел слишком много, как всегда, а вся Белая Гавань знает о моих проблемах с пищеварением. Продолжительный визит в уборную не вызовет вопросов у моих друзей Фреев, будем надеяться. — Он перевернул свой кубок. — Вот. Вы выпьете, а я не стану. Садитесь. Времени мало, а нам многое нужно сказать. Робетт, вина для десницы, будь так добр. Лорд Давос, вы этого не знаете, но вы мертвы.

Робетт Гловер наполнил вином кубок и пододвинул его к Давосу. Он взял его, вдохнул аромат, выпил.

— Как я умер, могу я узнать?

— От топора. Вашу голову и руки подняли на Тюленьи Ворота, повернув лицо так, чтобы ваши глаза смотрели в сторону гавани. К этому моменту вы уже хорошо подгнили, хотя мы и окунули вашу голову в смолу, прежде чем насадить ее на пику. Говорят, вороны-падальщик и чайки передрались из-за ваших глаз.

Давос поерзал на месте. Странное это чувство — быть мертвым.

— Не соблаговолит ли милорд сказать, кто умер вместо меня?

"Какая разница? У вас довольно обыкновенное лицо, лорд Давос. Надеюсь, что мои слова не оскорбили вас. У него был ваш цвет волос и кожи, та же форма носа, два уха, которые не отличались от ваших и длинная борода, которую подстригли как у вас. Будьте уверены, мы хорошо облили его смолой, а луковица, втиснутая между его зубов, помогла исказить черты его лица. Сир Бартимус увидел, что его пальцы на левой руке укорочены, как и ваши. Этот человек был преступником, если это вас утешит. Его смерть принесет больше пользы, чем все, что он сделал за свою жизнь. Милорд, я не испытываю к вам неприязни. Злоба, которую я продемонстрировал вам на Водном Суде, была просто притворством актера, сыгранной на радость нашим друзьям Фреям.

"Милорду следовало стать лицедеем," — молвил Давос. "Вы и ваши родственники были более чем убедительны. Ваша благодетельная дочь, желавшая моей смерти столь искренне, и малышка…"

— Вилла. — Лорд Виман улыбнулся. — Сами видели, какая она у меня храбрая. Даже когда я пригрозил ей вырвать язык, она напомнила мне о долге Белой Гавани Старкам из Винтерфелла, о долге, который нам никогда не выплатить. Вилла говорила от всего сердца, как и леди Леона. Простите ее, если сможете, милорд. Она глупая, испуганная женщина, и Вилис вся ее жизнь. Не каждый мужчина может быть принцем Эйемоном Рыцарем Драконом или Симеоном Звездооким, не каждая женщина может быть такой же храброй как моя Вилла и ее сестра Винафрид… которая знала, но играла и бесстрашно играет до сих пор свою роль.